Оказывается о многих случаях угона самолетов из СССР за границу я ни разу не слышал. Вот тут мы с вами обсуждали первый в истории угон самолета из СССР., а вот как советская «золотая молодежь» угоняла самолет. Но вот про самый бесполезный угон, о котором пойдет речь дальше я сегодня узнал впервые.
Это был второй в истории СССР угон самолета…
Где-то около четырёх или шести рублей стоил в 1970-х билет на самолёт из Керчи в Краснодар. Через пролив сновали маленькие самолёты, бравшие на борт всего нескольких пассажиров. Если те ценили время и не везли с собой серьёзный багаж — лучшего варианта добраться до «большой земли» было не придумать.
Именно в аэропорту Керчи был совершен второй в СССР захват и угон самолета. © / Наталья Дремова / АиФ
27 октября 1970 года в Керченском аэропорту к небольшому, похожему на стрекозу самолёту «Морава» подошли трое пассажиров. Двое парней как-то странно посматривали на еще одного пассажира — незнакомого мужчину — то ли с раздражением, то ли с недоумением. Много позже стало ясно: тот просто стал неожиданной помехой в давно разработанном плане. «Третьего лишнего» вежливо пропустили вперёд — чтобы он сел рядом с пилотом.
Сложись обстоятельства по-другому, то, может быть, именно Крым открыл бы счёт списку пассажирских самолётов, угнанных из СССР. Попытки захвата воздушных судов были и раньше, но первый успешный угон, осуществлённый отцом и сыном Бразинскасами, произошёл в середине октября 1970-го. На двенадцать дней раньше, чем угон самолёта в Керчи.
Именно сообщение о небывалом для СССР происшествии заставило двух студентов из Крыма не отложить в очередной раз свой план, а, напротив, сдвинуть сроки вперёд. Они примерно представляли, что на выводы из ЧП, переоценку мер безопасности для самолётов уйдёт какое-то время. И этим нужно было воспользоваться.
Самолёт Let L-200A Morava
Взлетевшая с Керченского аэродрома «Морава», оказавшись над проливом, «клюнула носом», затем сорвалась вниз, но потом выровнялась и… поменяла курс. На Турцию вместо Краснодара.
О том, что творилось в тот момент в самолёте, позже стало известно со слов пилота Алексея Минченко и третьего пассажира, Юрия Дербенёва — того самого, ставшего неприятным сюрпризом для двух молодых людей. На голове пилота вдруг оказался мешок из плотной ткани, а на Дербенёва накинули верёвку, примотав его к сидению. Лётчику приказали «освободить штурвал», не пытаться сопротивляться. Нет, угонщики не собирались героически погибнуть в море — один из них умел водить самолёт.
Самое интересное, что даже если бы тогда, у трапа самолёта, их спросили: зачем нужно убегать в другую страну, вряд ли студенты, одному из которых исполнилось двадцать, а другому — двадцать один, смогли бы внятно ответить. Родители у будущего медика, третьекурсника Виталия Поздеева и Николая Гилева, который учился в керченском филиале Севастопольского приборостроительного института, были самыми обычными людьми. И, скорей всего, мамы и папы считали, что тем хватает материальных благ: сыты, одеты, есть возможность развлекаться — что ещё надо? Собственно, у ребят — кстати, двоюродных братьев, было даже больше, чем у многих их ровесников: мотоцикл, радиоприёмник, магнитофон.
За границу в то время выезжали немногие. И лишь некоторые из них имели более-менее адекватное представление о жизни в западных странах. А многим молодым людям жизнь по ту сторону границы казалась сплошным праздником.
Попасть за рубеж по турпутёвке было нереально. Какое-то время Николай надеялся попасть в состав одной из океанографических экспедиций, Виталий ухитрился осенью 1969 года проникнуть на круизный теплоход «Армения», рассчитывая добраться до Турции. Но сошёл на берег в Одессе из-за морской болезни. Позже уже вдвоём пробрались на другой «круизник» — «Украину», спрятались в ящике для плавсредств. Но сбежали после того, как один из матросов обнаружил это укрытие. Тогда решили добираться до Турции по воздуху.
План потребовал тщательной разработки. Студенты проложили курс от Керчи до Синопа, стали читать литературу по пилотированию, учились пользоваться компасом, который стоит в кабинах лётчиков — на тот случай, если пилот попытается обмануть угонщиков. Николай даже «отрепетировал» часть плана, слетав на самолёте в Краснодар.
Они даже подстраховались, заказав на 27 октября на выбранный рейс три билета: два на своё имя, а третий — на не существующего человека, который якобы должен лететь с ребёнком. То есть заняты должны были быть все четыре места — угонщикам важно было оказаться в самолёте наедине с лётчиком. Но в последний момент, когда выяснилось, что регистрацию прошли только два пассажира, на рейс продали билет ещё одному, торопившемуся в Краснодар.
Импровизировали на ходу, благо, веревки и нож, прихваченные с собой для «убеждения» пилота, были наготове. Пассажира спеленали, один из угонщиков взял было управление, но еле смог удержать машину — лётчику пришлось подчиниться и взять курс на Синоп.
Приземлилась «Морава» на одной из военных баз США, на последних каплях горючего.
Сергей Бабич, диссидент, которого судьба позже свела с Виталием Поздеевым в исправительно-трудовой колонии, слышал от него самого, что испытали студенты сразу после приземления. Радость от удачно осуществлённого плана сменилась изумлением: почему никто не бежит к самолёту, не встречает? Почему нет любопытных? Они долго сидели в самолёте, прежде чем выбраться на «бетонку», и потом ещё пришлось ждать хозяев базы.
При этом необходимо отметить, что. как впоследствии отмечали следователи, серьезных поводов для побега у Виталия Позднеева и Николая Гилева не было. Они оба были из приличных семей и обладали многими материальными благами, которые не могли себе позволить другие студенты Советского Союза: дорогой одеждой, магнитофонами, мотоциклами.
Как оказалось позже, на данное преступление их толкнули авантюризм и желание еще лучше жить за границей.
Конечно, свою «минуты славы» крымчане потом получили — «беглецам от коммунизма» турецкие газеты посвятили полосные статьи, о них написали заметки американские и европейские журналисты, упомянули западные радиостанции. Но ребята не были учёными, известными диссидентами, звёздами сцены — для раскрутки долгоиграющей истории они оказались бесполезными. «Рай» оказался далёк от воображаемого, с шикарными женщинами и роскошными машинами: их ждал лагерь для перемещённых лиц — бараки, охрана, ежемесячное скудное пособие. Однажды парни пытались оттуда бежать — за что и провели ночь в карцере. Их навещали люди из разведки, выспрашивали о военных объектах, расположенных в Крыму. Они рассказали, что знали, но сведения от рядовых студентов, видимо, не впечатлили спрашивавших.
Полгода беглецы ожидали в Турции виз в США, и в это время им передали письма от родных — с упрёками, просьбами вернуться, уверениями, что Родина всё простит. И они дрогнули. В ответном письме Виталий написал семье следующее: «Только здесь я понял, как велика Россия, только здесь понял, что значит остаться без Родины, без родных. Когда я жил дома, я не замечал ничего хорошего вокруг себя, видел только плохое, и вот дурная голова завела на страшное преступление, прощения которому быть не может…»
Письма угонщиков, кстати, через три года были опубликованы в брошюре, посвящённой «проискам врагов с запада», сбивающих с пути истинного советскую молодёжь.
Крымчане решили вернуться. Им удалось добраться до советского консульства, сообщить о своём желании, и через десять месяцев после своего побега они снова пересекли границу. Судили их в Керчи, процесс был открытый. Свои 10 и 12 лет в исправительно-трудовом лагере они отбыли «от звонка до звонка». Конечно, хорошая профессия, карьера — всё это стало невозможным.
На самолёты угонщики продолжали покушаться и в 1970-е, и в 1980-е, некоторые попытки, как сегодня известно, оказывались успешными. Но «крымский угон» среди всех занимает особое место. Не только потому, что стал вторым в СССР — он, по мнению многих, оказался самым бессмысленным.
После случая с угоном «Аэрофлот» снял эти чехословацкие самолеты с местных авиалиний