Политиков надо поставить в рамки.
«Впереди нас ждут три недели ада!» — сказал мне накануне минувших выходных не последний человек в российской вертикали власти, прозрачно намекая на примерный срок, оставшийся до вынесения приговора Навальному. Как человек, лично наблюдавший за ожесточенными боями на улицах Москвы в октябре 1993 года, могу засвидетельствовать: настоящий политический ад выглядит все же по-другому.
С обозначенными моим собеседником временными рамками тоже можно поспорить. После вынесения приговора «великому разоблачителю» протестная деятельность его сторонников вполне может пойти «на вырост», а не на спад. Но по большому счету мой визави абсолютно прав: эпицентр активности российской политики переместился в плоскость уличного противостояния. Чтобы вновь не зайти в исторический тупик, страна должна как можно скорее выскочить из этой привычной, много раз опробованной, но крайне опасной и совершенно бесперспективной колеи.
«Это гораздо менее миролюбивый протест, чем все предыдущие. Пожалуй, это первый российский протест, который, по крайней мере в Москве, сразу начался со столкновений. Если в 2019 году брошенная в полицейских урна или стаканчик были запоминающимися эпизодами и поводами для уголовных дел, то сейчас потасовок с омоновцами было много. Кадры нападения на автомобиль с мигалкой беспрецедентны для современного российского протеста» — написав эти строки, главный редактор сайта Московского центра Карнеги Александр Баунов, с моей точки зрения, попал в самое яблочко.
После начала предыдущей масштабной волны протестов на излете 2011 года от первых, вполне себе миролюбивых, почти карнавальных по своему характеру массовых акций на Болотной и Сахарова до столкновений с омоновцами в день президентской инаугурации Путина прошло около пяти месяцев. В 2021 году уровень агрессии начал зашкаливать практически сразу.
Чем вызвана такая разница? Частично ответ на этот вопрос лежит на поверхности, а частично скрыт под этой самой поверхностью, подобно айсбергу в форме пирамиды. В глазах ядра своих сторонников Алексей Навальный — это не только политический, но и квазирелигиозный лидер, современный мессия, человек, который не может ошибаться. Но сводить все к фанатизму «свидетелей Навального», вставших на защиту своего обиженного кумира, означает заниматься самовнушением. Цель Навального — вырваться за рамки ядра своих сторонников, заставить участвовать в организованных его командой протестных акциях даже тех, кто лично к нему относится не то что без пиетета, но даже без особой симпатии. Если судить по моему личному (возможно, не сильно представительному) кругу общения, то в какой-то мере подобная стратегия сработала.
«Мне плевать на Навального. Дело вообще не в нем. Навальный все равно никем никогда не будет в российской власти. Навальный — это лишь человек, который расшатывает строй», — сказал мне человек, принявший участие в несанкционированной акции в минувшую субботу. Почему у тех, кому активно не нравится Навальный, тоже появилось желание немного «подрасшатать строй»? Ответ на этот вопрос тоже является гораздо более сложным и многослойным, чем это кажется на первый взгляд.
Как я уже писал, возвращение Навального в «объятия Родины» было тщательно подготовленной, согласованной с Западом, продуманной и просчитанной на несколько ходов вперед политической спецоперацией. Некоторые из «сюрпризов» команды Навального (в широком смысле этого понятия) оказались контрпродуктивными и сыграли против его интересов. Например, я убежден, что многие из родителей 12–14-летних подростков, чьи отпрыски после прочтения социальных сетей пришли к ним с вопросом: «Кто такой Навальный и надо ли мне выходить на митинг в его защиту?» — относятся теперь к главному российскому «узнику совести» со стойкой неприязнью.
Но у пропагандистской атаки команды Навального на российскую власть были и свои эффектные моменты. Некоторые из «уколов» бывшего берлинского пациента Кремль пока парировать так и не смог. Но это тоже только часть правды. Другая ее часть заключается в том, что российское общество измучено пандемией. За последний год у нас накопился огромный объем негативных эмоций. Кто-то потерял близкого человека. Кто-то потерял работу и лишился возможности поддерживать привычный уровень жизни. Кто-то до сих пор не может оправиться от психологической травмы, вызванной долгим заточением в четырех стенах (а кто-то из такого заточения — на этот раз уже добровольного — так до сих пор и не вышел). Этот «груз горечи» является одновременно и мощным фактором риска общественной стабильности, и потенциально очень важным политическим ресурсом. Действуя в унисон с новой американской администрацией, Навальный пытается сейчас «распечатать» этот ресурс — распечатать и «канализировать» его в своих интересах.
Заниматься дискуссиями на тему, правильно или неправильно ведет себя Навальный, — напрасно терять время. Бывший берлинский пациент действует в логике борьбы за власть. А в этой борьбе, как известно, все средства хороши. Нельзя всерьез осуждать волка за то, что он, негодяй эдакий, кушает зайчиков. Нельзя всерьез ожидать от амбициозного политика того, что он не будет использовать все доступные ему методы для того, чтобы карабкаться наверх. Вместо бесполезного и бессмысленного морализаторства политиков — и тех, кто находится во власти, и тех, кто за эту власть только борется, — надо поставить в рамки. Например, в рамки цивилизованной политической борьбы.
Политолог из Института мировой экономики и международных отношений имени Примакова Дмитрий Офицеров-Бельский высказал недавно в социальных сетях очень разумную мысль: «Навального часто критикуют за то, что у него нет программы… Но рассуждения о монетарной политике или решении проблем моногородов просто лишат его харизмы борца. Порой даже непонятно — есть что-либо, за что борется Навальный и его сторонники, или они только против?»
Страстно «бороться против» — это у нас в крови или, если хотите, в ДНК. Но одновременно наша ДНК может засвидетельствовать: реальная жизнь реальных людей в результате страстной борьбы, революций, потрясений только ухудшается. Улучшается она как раз в ходе условных «рассуждений о монетарной политике или решении проблем моногородов».
К чему я веду? К тому, что осенью у нас выборы в парламент. Уходящая Государственная дума точно не отражает сейчас расклад политических сил в обществе и поэтому оказалась как бы в стороне от реальной внутрироссийской политической борьбы. Но на то она и уходящая. А вот новый состав нижней палаты парламента точно должен быть по-настоящему представительным.
Поможет ли это лично Навальному? Не хочу предвосхищать решение суда, но я в этом как-то сильно не уверен. Но вот в том, что касается его законопослушных сторонников, то здесь никаких ограничений быть не должно. Если они сумеют заручиться доверием избирателей, то пусть борются за свои идеалы (и за своего любимого лидера) не на улицах, а в стенах парламента. Парламент ведь придумали в том числе и для того, чтобы уводить политику с улиц.
Я понимаю, что многим то, что я предлагаю, покажется скучным, нудным и совсем не забойным. В английском языке есть даже такое специальное выражение killjoy — человек, который обламывает весь кайф во время вечеринки. Но не слишком ли много в нашей политике в последние сто с лишним лет было «кайфовых вечеринок» — или, вернее, «вечеринок», которые казались «кайфовыми» только в момент своего начала? Ставка на уличную политику и силовую уличную конфронтацию много раз сталкивала Россию в политический ад. Нельзя допустить, чтобы это повторилось.