Мировое сообщество вступило в 2021 год в непростых условиях. Грядут новые вызовы. Наступает период нестабильности, неустойчивого развития. Наряду с глобализацией все большее влияние на ход событий оказывает встречная тенденция — локализация. Ряд новых проблем, новых вызовов может оказаться локальным.
К примеру, в США — это резкая поляризация общества, порожденная кризисом национальной идентичности и утратой социально-экономической эффективности, в Евросоюзе — миграция, разрушение системы традиционных ценностей и центробежные тенденции.
Исследования факультета конфликтологии Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов заставляют обратить внимание на риски в нашей стране, связанные с безработицей, в особенности — молодежной.
Социальная структура российского общества претерпевает заметные и драматические по сути изменения. Тенденция наметилась вполне однозначная — научно-технический прогресс, замена на рынке труда человека автоматизированными и интеллектуальными системами выталкивает работников из сферы традиционной занятости в сферу занятости нетрадиционной, превращает их в прекариат («нестабильный пролетариат» — от английского «precarions»).
Молодежная безработица — хроническая болезнь, которой страдают многие страны. Как известно, ее практически не было в СССР. За учебой следовало распределение выпускников на работу, три года не только обязательной отработки, но и существенной законодательной защиты молодого специалиста, его прав и интересов. И в постсоветской России ситуация долгое время не вызывала большой тревоги.
Однако с мая 2019 года неустроенность взрослеющих поколений наших соотечественников начала расти. По данным Росстата, уровень безработицы среди молодежи 20-24 лет в конце 2019 года составил 15,1% (в 3,2 раза выше общего уровня безработицы), а среди молодежи 15-19 лет — 22,1% (в 4,7 раз выше).
Все сильнее влияние пенсионной реформы, начавшейся в 2018 году. Закон запрещает увольнять людей предпенсионного возраста (до реформы это был уже пенсионный возраст) и они с рынка труда не уходят. В 2019 году их было 200 тысяч, в 2020 году — уже 700 тысяч. В 2021-22-м годах таких работников будет прибавляться ежегодно по миллиону.
Между тем, в прошлом году на рынок труда впервые вышло 1,5 млн. человек (738 тысяч выпускников колледжей и около 500 тысяч магистров и бакалавров. Плюс 200-300 тысяч выпускников школ, которые не планировали поступать на учебу в вузы и колледжи). С учетом пенсионной реформы происходящее исследователи образно называют «социальными эстафетами» безработных, которые будут ежегодно прибывать на рынок труда, и их число будет увеличиваться нарастающим итогом.
Известно, что в ряде регионов исполнительная власть держит на особом контроле и не допускает увольнения предпенсионеров, но, как только те достигают пенсионного возраста, их рабочие места ликвидируются. Человек уходит на пенсию, его место — в прошлое, и молодому специалисту здесь перспективы не открываются.
Увы, сколь-нибудь адекватные попытки решения проблемы молодежной безработицы государством пока не предпринимаются. Обсуждается увеличение срока обучения в школе до 12 лет, увеличение бюджетных мест в вузах и колледжах и т.п. Образно выражаясь, предлагается увеличение мест в зале ожидания при сокращении количества поездов.
Фактически же реальная работа для молодежи — доставка еды, товаров, раздача рекламных листовок на улицах и т.п. В этой сфере непрерывно возникают вакантные места, не требующие специальной подготовки. Функции «рикш XXI века» малопривлекательны, и их ранее с готовностью выполняли трудовые мигранты. Однако сегодня молодежь уже не только берется, но и борется за такую работу. По последним данным половина молодых людей, ищущих работу после учебы, не может перейти к стабильной занятости, проводит в ее поисках до 4 лет.
Социальная напряженность в молодежном сегменте пока особо не ощущается, сказывается новое отношение к жизни, формируемое вступающими во взрослую жизнь поколениями.
Речь идет о стремительном распространении философии «шеринга» — своего рода проката, использования чего-либо без владения, без собственности и ответственности за нее. Молодежь легко и естественно использует шеринг в своем повседневном потреблении — путешествует на попутном транспорте (сервис райдшеринга Blablacar), ездит на каршеринговых автомобилях (сервисы Zipcar, Turo), снимает жилье, пользуясь платформой Airbnb и т.п.
Анализ рынка показывает, что основными потребителями сервисов услуг совместного использования являются новые поколения, что легко объяснимо образом жизни, восприимчивостью к изменениям, технической и компьютерной грамотностью. Уже сегодня в шеринг-экономику (Sharing Economy) вовлечено около 19% взрослого населения западных стран. В основном — это молодежь в возрасте с 18 до 24 лет.
Не менее органично шеринг становится чем-то вроде графы трудовой биографии молодежи. Взрослеющие поколения пока не заботит шеринг как форма выстраивания трудовых отношений, основанная на практически полном отсутствии ответственности работодателя за работника, соблюдении его прав и интересов.
В жизнь пришло главное, что отличает шеринг — сервисы совместного пользования, которые позволяют сторонам трудовых отношений коммуницировать через платформу-агрегатора, не вступая в непосредственный контакт.
Все они устроены по одному принципу. Работодатель и работник скачивают мобильное приложение и далее платформа обрабатывает запросы и соединяет пользователей, минуя заход в офис, оформление договоров и пр. Расчет производится в системе электронных платежей. Фактически это вариант вызова такси (Uber) или каршеринга, только здесь работник поступает во временное пользование работодателя там и на тот срок, который ему требуется.
Не исключено, что нынешнее, а особенно следующее поколение молодежи будут называть «шеринг-поколением». Современная молодежь впервые в истории вступает в шеринг одновременно и как потребитель благ, и как их носитель — агент труда в сфере услуг.
В Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ до 2020 г. указывается, что «переход к инновационной экономике, помимо перераспределения работников по секторам экономики, будет сопровождаться развитием инновационных направлений деятельности и возникновением новых направлений занятости, а рынок труда в свою очередь будет способствовать созданию эффективных рабочих мест в сфере гибкой занятости».
2020 год завершился, но очевидно, что «гибкая занятость» развивается, а создание эффективных рабочих мест в этой сфере пока остается благим пожеланием.
Шеринг-экономика порождает существенные перемены в моделях потребления, сдвиги в общественном сознании, ценностные трансформации и новые социальные ориентиры. Новая социальная психология потребления распространяется на сферу производства. Новое поколение формируется как «шеринг-молодежь».
Вместе с тем, нынешняя ситуация в плане общественного спокойствия может оказаться краткосрочной, в ней отчетливо просматриваются факторы будущей нестабильности. Трудно ожидать от многомиллионных масс, вступающих в трудовую жизнь, вечной удовлетворенности ситуативной занятостью, неквалифицированным трудом, неопределенностью и отсутствием перспектив на творчество, продвижение вверх по ступеням социальной лестницы.
Увы, весьма вероятны дезинтеграция общества и рост социальной напряженности.
В этой связи необходимы интенсивные исследования рынка труда и тех отношений, которые складываются под влиянием шеринг-экономики, что позволит сформировать более глубокое и детальное понимание происходящих процессов, а также выработать конкретные меры по их государственному регулированию.
На повестке дня — новая динамика законотворчества и создание новых эффективных механизмов правоприменения. И медлить с этим не стоит.