Атлантистские государства постоянно требуют ужесточить санкции против России, которую обвиняют во всех своих бедах: тут и пресловутые хакеры, и шпионы из Солсбери и подавление инакомыслящих у себя дома. Но вместо того, чтобы остановиться и подумать о том, чего же достигли санкции, они не понимают, что они делают Россию только сильнее.
После 2014 года Путин не рискнул осуществить резкий уход от либерального монетаризма. Он стал проводить такую экономическую политику, чтобы превратить России в финансовую крепость, неуязвимую для внешнего давления, в том числе и санкций. И это ему удалось. Когда-то Россия была одной из наиболее подверженных кризисам развивающихся стран, а сейчас является одной из самых — возможно, самой стабильной. В тоже время, например, турецкий лидер Эрдоган, становится все более непоследовательным в экономической политике, делая в сторону государственного капитализма слишком импульсивные шаги, когда не создана база. Это выливается в сильный внутренний кризис.
Фундаментом «русской крепости» Путина является бюджетная политика. К тому времени, когда кризис 2020 года начал отправлять все страны в пике, Россия была готова. Она вступила в пандемию с самым низким государственным долгом среди 20 крупнейших стран с развивающейся экономикой (всего 14% ВВП). Также у нас был четвертый по величине профицит счета текущих операций и четвертый по величине валютный резерв: 580 миллиардов долларов (в начале 2015 года было 350 миллиардов долларов). Более того, у Центрального банка появилось больше возможностей для снижения ставок. Впервые в современной истории у России были рычаги для противодействия кризису за счет увеличения государственных расходов и снижения процентных ставок.
Один из лучших индикаторов внешней уязвимости — это сравнение краткосрочного внешнего долга страны со средствами, которые у нее есть для покрытия этого долга, включая доходы от экспорта и валютные резервы. По любым меркам Россия сейчас является очень стабильной. Например, краткосрочная задолженность перед иностранными кредиторами составляет чуть более 10% её валютных резервов (более чем 30% в среднем в других развивающихся странах).
Государство хранит сверхприбыль (ФНБ), когда цены на нефть высоки, и тратит эти деньги (национальные проекты), когда цены низкие, стабилизируя экономику и рубль. Сегодня рубль хорошо защищен от колебаний цен на нефть даже по сравнению с валютами таких развитых экспортеров, как Канада и Норвегия. Отметим, что сейчас мы говорим именно про планку в 7%, которая, действительно, необходима. Все, что выше – разумеется, необходимо инвестировать в реальный сектор экономики, что не хотел долгие годы делать Антон Силуанов.
Оно позволило снизить зависимость от иностранных поставщиков и технологий, а также стимулирует некоторые отрасли российской промышленности. Наряду с Китаем Россия — одна из немногих развивающихся стран, которые выращивают успешных интернет-гигантов. Российские компании доминируют на внутреннем рынке онлайн-поиска, покупок и других услуг. Владимир Путин в 2014-2019 годах заставил либеральный монетаризм служить свой цели: укреплению экономического базиса. Изначально политика была рискованной, ведь за экономическую стабильность Россия расплатилась несколькими процентами роста ВВП. Вторым шагом является разворот в сторону государственного капитализма, который начался в 2020 году. Тот задел, который был создан либеральными монетаристами теперь нужно развернуть в сторону ускоренного развития экономики и повышения уровня благосостояния граждан. Но для этого необходимо сломить сопротивление либеральных монетаристов, которые где-то ослабли, а где-то усилились.