Сотрудники Комитета государственной безопасности СССР внесли огромный вклад в ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС — они включились в работу сразу же после катастрофы, мужественно и сплоченно действуя в первых рядах и рискуя здоровьем и жизнью, рассказали РИА Новости ветераны контрразведки, непосредственно участвовавшие в тех событиях.
Авария на Чернобыльской АЭС произошла в ночь на 26 апреля 1986 года, взорвался реактор РБМК-1000 энергоблока №4. В результате аварии в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ. Загрязнению подверглись огромные территории на Украине, в Белоруссии и России, где проживало в общей сложности свыше 7 миллионов человек.
Согласно выводам специалистов, основной причиной произошедшего стали грубые нарушения правил эксплуатации АЭС, допущенные персоналом четвертого блока – его действия привели к тому, что реактор, имевший ряд конструкционных недостатков, попросту не мог не взорваться. На территории России радиоактивному загрязнению в наибольшей степени подверглись Брянская, Калужская, Орловская и Тульская области.
Оглавление:
Сигналы от КГБ
Контрразведывательная работа органов государственной безопасности на объектах ядерной промышленности и энергетики ставилась в качестве важнейшей задачи защиты экономики и обеспечения экологической и радиационной безопасности Советского Союза. Шестое управление КГБ СССР отвечало за контрразведывательное обеспечение экономики СССР, а его 5-й отдел – за контрразведку на объектах топливно-энергетического комплекса, в том числе на АЭС.
Еще в 1980 году по предложению КГБ на атомных электростанциях СССР были введены должности офицеров безопасности. Это было сделано после проведенных проверок на нескольких советских АЭС, когда выявились определенные недостатки при их строительстве и эксплуатации. И, по рассказам ветеранов, наибольшие недочеты обнаружились именно на Чернобыльской АЭС, где на тот момент уже действовала первая очередь в составе двух энергоблоков и строилась вторая очередь (блоки №№3 и 4).
Как вспоминает председатель КГБ Украинской ССР (1987-1991), затем руководитель российских органов безопасности, директор Федеральной службы контрразведки Российской Федерации (1993-1994) генерал-полковник Николай Голушко, «на каждой АЭС офицеры КГБ отслеживали обстановку в плане предупреждения чрезвычайных ситуаций, пожаров, взрывов, радиоактивных выбросов, исключения диверсионных актов». При получении тревожных сигналов следовал немедленный доклад в 6-е Управление КГБ УССР, где информация обобщалась и направлялась в КГБ СССР и параллельно в Центральный комитет компартии, правительство Украины, в соответствующие министерства.
Чернобыльская АЭС была второй по мощности станцией атомной энергетики в СССР (вырабатывала 10% электроэнергии для Украины) и как важнейший стратегический объект находилась в поле постоянного оперативного внимания КГБ. Как отмечает Голушко, в только 1983-1985 годах на Чернобыльской АЭС произошло шесть аварий и 63 отказа основного оборудования, что создавало предпосылки возникновения тяжелых последствий.
В ходе оперативной работы органами КГБ вскрывались факты некачественного выполнения строительно-монтажных работ, поставок бракованного оборудования, нарушения технологических норм эксплуатации станции и требований радиационной безопасности. Партийные и правительственные инстанции информировались о выявленных слабых местах в обеспечении радиационной безопасности для принятия надлежащих мер.
Но, по словам Голушко, к великому сожалению, не всегда тревожная информация, поступавшая от КГБ, вызывала надлежащую реакцию. И катастрофы избежать не удалось.
Работа с первых минут
«Взрыв на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошел в 01.23 26 апреля 1986 года. Через 15 минут мне позвонил офицер действующего резерва Александр Николаевич Штангеев и дежурный по союзному министерству энергетики и электрификации», — рассказывает бывший начальник отделения 5-го отдела 6-го Управления КГБ СССР полковник в отставке Валерий Фролов.
Первыми же непосредственно на месте аварии 26 апреля 1986 года буквально через 20 минут после взрыва оказались сотрудники отдела КГБ в Припяти – городе-спутнике ЧАЭС: начальник отдела подполковник Виктор Клочко, майор Валентин Богдан и старший оперуполномоченный капитан Виталий Суховилин. Они не уходили с аварийного энергоблока до тех пор, пока их не увели оттуда медики. Затем все трое были госпитализированы. Кроме того, на Чернобыльскую АЭС сразу после случившегося выехали и сотрудники КГБ Украинской ССР.
«А в Москве уже через час после полученных первых сообщений на работе была половина нашего отдела. Затем прибыл начальник 6-го Управления генерал-лейтенант Федор Алексеевич Щербак. На тот момент было известно, что на Чернобыльской АЭС горит 4-й энергоблок, и больше никаких подробностей. И все надеялись, что это только пожар и не больше», — рассказывает бывший первый заместитель директора ФСБ России генерал-полковник Валентин Соболев, в 2007-2008 годах исполнявший обязанности секретаря Совета безопасности России. В 1986 году он также работал в 5-м отделе 6-го Управления КГБ. Сейчас возглавляет ассоциацию ветеранов контрразведки «Веткон».
«Первый самолет из Москвы со специалистами разных организаций, имевших отношение к атомной энергетике и направлявшихся в Чернобыль, улетел в Киев в 8 утра 26 апреля, и в нем были сотрудники 6-го Управления. Сам генерал Щербак совместно с заместителем председателя Совета министров СССР Борисом Евдокимовичем Щербиной позже вылетел другим рейсом», — добавляет Соболев.
Когда члены специально созданной госкомиссии прибыли на Чернобыльскую АЭС, им доложили, что произошла тяжелая радиационная авария, реактор 4-го энергоблока разрушен.
«С этого момента была создана оперативная группа КГБ, которая занималась расследованием причин и обстоятельств возникновения аварии, а затем – ликвидацией ее последствий», — рассказывает Соболев. «Роль КГБ заключалась в оперативном обеспечении объекта, который находился в очень тяжелом состоянии и представлял реальную опасность для нашей страны, а кроме того, представлял большой интерес для спецслужб иностранных государств, которые с первого дня после случившегося проявили необычайную активность в получении информации, которая могла бы им пригодиться», — поясняет он.
По его словам, прежде всего надо было выяснить причины произошедшего, четко, на основе многократно перепроверенной информации определить, могла ли катастрофа быть вызвана умышленными действиями, а именно диверсией, вредительством, или же она стала результатом некомпетентности персонала энергоблока, а может, имело место что-то иное. При этом не отбрасывалась ни одна версия, какой бы дикой она не выглядела.
«И за короткое время мы смогли сообщить в Политбюро ЦК КПСС, что на 4-м энергоблоке АЭС не было совершено умышленных действий, приведших к аварии», — отмечает Соболев.
Как рассказал бывший сотрудник 6-го Управления КГБ полковник в отставке Сергей Гуреев, перед ним самим стояла задача в период пребывания в Чернобыле работать по выяснению причин аварии, организовывать и проводить необходимые оперативные и оперативно-технические мероприятия. Причем отдельной темой было найти факты нарушения технологического регламента, понять, что привело к неконтролируемому росту мощности реактора и последующему взрыву.
Опергруппы в Чернобыле
Выводы сотрудников КГБ сыграли большую роль и в организации и проведении работ по ликвидации катастрофы. Уже 27 апреля из Припяти и близлежащих населенных пунктов было эвакуировано 50 тысяч жителей.
«А к 30 апреля наша первая группа, работавшая в Чернобыле, прислала отчет, содержавший, в том числе, и мнение ведущих специалистов разных отраслей. На основе отчета была подготовлена записка в Политбюро, в которой совершенно четко указывалось, что авария носит очень тяжелый радиационный характер, требуется эвакуация людей из районов, прилежащих к станции, и что необходимо принимать меры, которые не позволят радиоактивным веществам распространяться дальше», — говорит Соболев.
В КГБ СССР был создан штаб под руководством первого заместителя председателя Комитета госбезопасности генерала армии Филиппа Бобкова, который тоже был на ЧАЭС. А во все вылетавшие из Москвы в Чернобыль комплексные группы, в состав которых входили специалисты разных организаций, ведомств, обязательно включались и оперативные сотрудники КГБ из Центра, в том числе члены руководства 6-го Управления. Таким образом, помимо Федора Щербака на месте аварии работали генералы Виталий Прилуков, Владимир Хапаев, Геннадий Кузнецов, Николай Шам, Михаил Малых, Владимир Поделякин.
В это же время было решено привлечь к расследованию причин аварии и ликвидации ее последствий оперативных работников, офицеров действующего резерва, прикомандированных к атомным электростанциям в разных районах СССР, потому что эти люди тоже могли внести свой реальный вклад в работу в Чернобыле.
По словам Соболева, роль каждого оперативного работника, который выезжал в район аварии, была четко определена. «Но произошла абсолютно запроектная авария, и поэтому для ликвидации ее последствий не было готовых решений. И надо было скрупулезно, с учетом мнения большого числа профессиональных специалистов, выбрать пути дальнейших работ, не подвергая людей ненужному риску», — поясняет он.
Как вспоминали ветераны-ликвидаторы, незабываемыми и наиболее результативными были приезды на место аварии председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова. «Николай Иванович, человек большого личного обаяния, имел мужество честно отвечать на самые трудные вопросы», — рассказывает Голушко.
«Как положено сотрудникам органов госбезопасности, мы шли в самых первых рядах. Мы были готовы работать в Чернобыле, и не было случаев, чтобы кто-то отказался. Кстати, и потом никто из оперативных сотрудников не уехал из Чернобыля, ссылаясь на какие-либо обстоятельства», — рассказывает полковник в отставке Виктор Рощин.
Оперативные группы КГБ располагались непосредственно в Чернобыле.
«Все мы ежедневно находились на зараженной территории, встречались с рабочими и специалистами непосредственно на рабочих местах с целью личного получения информации о положении дел на пораженных радиацией участках», — вспоминал бывший первый заместитель начальника 6-го Управления КГБ СССР, генерал-лейтенант в отставке Виталий Прилуков, который в 1986 году в течение месяца возглавлял оперативно-следственную группу по расследованию причин аварии.
Никто не прятался в «окопах»
Ветераны привели конкретные примеры, когда офицеры КГБ рисковали, выполняя свою работу.
«Когда проводился самый первый облет разрушенного энергоблока на военном вертолете, в него сел прибывший в Чернобыль сотрудник центрального аппарата Валерий Иванович Михайлюк. Он сделал это по собственной инициативе – ему никто не приказывал», — рассказывает Соболев.
По словам Валерия Фролова, Михайлюк заснял разрушенный энергоблок на кинопленку, за что был впоследствии награжден орденом Трудового Красного знамени, хотя его представляли к высшей советской награде — ордену Ленина.
«Ту кинопленку доставили в Москву, очистили от радиоактивного загрязнения и 2 мая продемонстрировали на заседании правительственной комиссии», — добавляет Фролов. А Михайлюка, также как и офицеров припятского горотдела КГБ, разместили в Москве в клинике Института биофизики (сейчас это Федеральный медицинский биофизический центр имени Бурназяна ФМБА России).
«Еще один пример – на место аварии направляли технику для работы в условиях сильных радиационных полей. Внутри каждой такой машины во время испытаний всегда с водителем находился оперативный сотрудник», — говорит Рощин. «И однажды опробовали новую машину, в ней сидел Владимир Поделякин. Они подъехали практически к реактору, и машина заглохла – так проявилось действие радиации. Конечно, пока безуспешно пробовали завести машину, пока ее оттаскивали назад, прошло много времени, и Поделякин с водителем получили немалую дозу облучения», — добавляет он.
Одна из самых больших проблем, с которой столкнулись все, кто с первых дней и недель работал в Чернобыле — отсутствие точных знаний о том, где какие уровни радиации.
«Но уже через месяц, а может, и раньше, была составлена карта с этими данными. И это позволило в дальнейшем сберечь здоровье и жизни множества людей. Хотелось бы в связи с этим вспомнить нашего друга Виктора Николаевича Макаренко, который вместе с дозиметристами ходил и выяснял радиационную обстановку в разных местах. Он был настоящим бойцом, был награжден за ту работу медалью «За отвагу», но, к несчастью, ушел из жизни в прошлом году», — добавляет генерал-лейтенант запаса ФСБ Александр Измоденов.
А как рассказывает полковник Анатолий Абалов, позже возглавлявший департамент защиты государственной тайны и информации «Росатома», опасность переоблучения психологически давила на всех, кто работал в Чернобыле.
«И пусть не говорят, что никто об этом не думал. Думали! Еще как думали! Но при этом и выполняли свою работу. Никто не отлынивал и, образно говоря, не прятался в окопах», — рассказывает он.
Не оставались в стороне и медицинские подразделения органов госбезопасности. По словам Голушко, надо особо отметить работу сотрудников Военно-медицинской службы КГБ, которые под руководством доктора медицинских наук Михаила Захараша и других специалистов разработали новое направление в медицине – сорбционную терапию при профилактике и лечении лучевой болезни. Они впервые в клинической практике успешно применили новые методы при лечении подвергшихся радиации лиц и уменьшении медико-биологических последствий влияния облучения на чернобыльцев. Все работы велись в сотрудничестве с учеными Украинской ССР. Эти работы в свое время удостоились премии Совета министров СССР.
Но, к сожалению, очень многих сотрудников КГБ, кто работал в Чернобыле, уже нет в живых.
«Мы каждый год 26 апреля собираемся на могиле Владимира Андреевича Поделякина на Троекуровском кладбище. И половина из тех, кто был в самом начале, уже никогда не сможет прийти», — говорит Соболев.
«Спецсмесь №2»
На вновь приезжавших в Чернобыль вид заброшенных мест вокруг производил мрачное впечатление.
Как вспоминает Анатолий Абалов, сам он столкнулся с этим, когда впервые попал в район ЧАЭС в 1987 году и проезжал внутри запретной зоны мимо заброшенных полей, садов, через покинутые жителями села и деревни.
«По всему было видно, что до аварии здесь были благодатные места. Плодородные земли, добротные кирпичные частные дома, хорошие дороги. А сейчас все было в запустении – облупившаяся побелка, осыпавшаяся штукатурка. В некоторых местах из стен домов пробилась растительность. В огородах и на подворьях – густые заросли сорняков», — рассказывает он.
У одного подворья остановились, вошли в незапертый дом. Внутри была в наличии вся необходимая мебель, предметы домашнего обихода, на окнах занавески. А все предметы покрывал толстый слой пыли.
«Заглянули в погреб — на полках аккуратно расставлены банки и домашними заготовками (огурцы, помидоры, капуста, варенье). На крюках, подвешенных к потолку, висят копченые окорока, обернутые марлей. Все это имело аппетитный вид. Чтобы избежать подступающего искушения, пришлось срочно ретироваться», — говорит Абалов.
Далее он приводит пример того, как сотрудники органов госбезопасности проявили гуманность, и не просто не наказывали пожилых людей, никак не хотевших покидать свои дома на территориях, сильно загрязненных радиоактивными веществами, но и даже способствовали их пребыванию там.
«Следуя дальше по маршруту через населенные пункты, мы несколько раз замечали одиноких прохожих, которые, увидев нас, спешно пытались скрыться. Сопровождавшие нас коллеги из КГБ Украины пояснили, что это, в основном, местные старики, нелегально вернувшиеся после эвакуации. Неоднократные выдворения их за пределы зоны результатов не дали. Старики возвращались вновь, чтобы, как они говорили, умереть на родной земле», — рассказывает Абалов.
По его словам, тогда по решению местных властей было организовано, также нелегально, курсирование по этим населенным пунктам «автолавки», доставлявшей «нелегалам» продукты питания и другие необходимые товары.
По воспоминаниям Абалова, люди в Чернобыле уставали так, что под конец дня еле держались на ногах. Но даже в этих условиях находилось время для шуток и смеха, отмечает он, и приводит случай, о котором ему рассказал один из руководителей 6-го Управления КГБ Владимир Хапаев.
Как-то раз самому Хапаеву пришлось по необходимости находиться вблизи разрушенного 4-го энергоблока. Он пробыл там около одного часа, а затем не смог пройти дозиметрический контроль — у головы прибор зазвенел, сигнализируя о недопустимо высоком уровне радиоактивного загрязнения.
«Мне предложили помыть голову. Помыл, дозиметр опять звенит. Еще два раза мыл — все равно звенит. Разведя руками, дозиметрист потребовал, чтобы я состриг на голове волосы», — так, по словам Абалова, рассказывал ему Владимир Хапаев.
На встречные объяснения, что генерал, и к тому же член правительственной комиссии, никак не может ходить лысым, дозиметрист опять развел руками.
«Расстроенный, направился к знакомому руководителю подразделения химвойск, расположенному неподалеку. Рассказал о своей проблеме и попросил какой-либо жидкости для смывания радиоактивных загрязнений. В ответ услышал, что такие жидкости предназначены для смыва радиоактивных веществ с военной и иной техники, зданий, сооружений и так далее, и, в силу их агрессивности, они не могут быть использованы для мытья головы», — говорил Хапаев.
По-видимому, сжалившись, командир подразделения химической защиты распорядился, чтобы дежурный принес некую «смесь №2».
«Через некоторое время появился боец с шайкой, наполненной пенной жидкостью, и помог мне промыть ею голову. Бегу к дозиметристу. Включается дозиметр. Замер. Дозиметр молчит. Какое счастье, я сохранил свою шевелюру!» — вспоминал Хапаев.
На следующий день он вновь пришел к руководителю подразделения химвойск.
«После того, как я его хорошо поблагодарил, обратился к нему с вопросом, не отсыплет ли он мне порошка для приготовления чудодейственной «смеси №2». В ответ я услышал отказ со ссылкой на секретность этого порошка. Затем он рассмеялся и сказал, что этот порошок – стиральный порошок под названием «Новость», и я могу его приобрести в расположенном неподалеку хозяйственном магазине, либо в прачечной», — пересказывает Анатолий Абалов рассказ Владимира Хапаева.
Общий подвиг страны
Ветераны отмечают, что в ходе ликвидации последствий аварии все работали не только самоотверженно, но и очень сплоченно. Как подчеркивает Николай Голушко, если бы не героизм огромного числа ликвидаторов со всей страны, а это свыше 600 тысяч человек, то последствия катастрофы могли быть неизмеримо трагичнее.
«Да, в стране уже были немалые экономические трудности. Но случилась катастрофа – и нашлись все необходимые ресурсы. Мы, помимо прочего, курировали всю логистику, чтобы транспорты шли непрерывно, чтобы железные дороги работали бесперебойно, чтобы им давали «зеленый свет» давали бесперебойно», — говорит Виктор Рощин.
«Что очень важно – вся страна работала на то, чтобы преодолеть последствия катастрофы. У нас была по-настоящему единая, интернациональная команда. Мы не делили друг друга по принадлежности к той или иной республике. Я прекрасно помню, как мы плечом к плечу работали с коллегами из КГБ Украины, делились друг с другом оперативной информацией, было полное содействие друг другу», — вспоминает полковник в отставке Леонид Пасечник.
«В бытовом плане делились дозиметрами, консервами. И поэтому мне очень тяжело видеть, что происходит на украинской земле. Я уверен – случись авария на пять лет позже, когда уже не было бы Советского Союза, последствия были бы гораздо хуже. Украина бы сама не справилась», — добавляет Рощин.
Память о сотрудниках органов государственной безопасности, прошедших Чернобыль, сейчас хранят их коллеги и друзья.
«Ассоциация ветеранов контрразведки «Веткон» чтит ветеранов-чернобыльцев. В помещении «Веткона» есть отдельный большой стенд, на котором приведены фамилии многих десятков офицеров, работавших в Чернобыле. К сожалению, многих из них нет с нами – они ушли из жизни из-за последствий воздействия радиации. Но мы проводим встречи ветеранов, где обязательно поминаем наших ушедших боевых товарищей», — сказал Валентин Соболев.