Как группа энтузиастов обеспечила СССР первенство в ракетной технике.
«Реактивные торпеды» на бездымном порохе
Первые пороховые ракеты с дальностью полета свыше 2,5 километров в России активно использовались ещё в XIX веке. В 1826-м в Петербурге было организованно массовое производство ракет, а годом позже сформировали первое в российской армии ракетное подразделение. Ракеты применялись в ходе войн России с Ираном (1826–1828 годы) и с Турцией (1828–1829 годы). В течение одной только кампании 1828 года был произведен пуск 1191 ракеты (380 зажигательных и 811 фугасных) – причем большинство из них оказались выпущены по врагу при осаде крепости Варна.
Правда, в последующем ракеты на время ушли в тень – ведь во второй половине XIX века быстро совершенствовалась артиллерия, становясь все более мощной и дальнобойной. Примитивные ракеты того времени, запускавшиеся с несложных станков, во всем уступали новейшим нарезным орудиям. И в январе 1886 года Главное артиллерийское управление российской армии постановило прекратить производство ракет.
На время практики уступили место теоретикам. В России уже тогда существовала мощная научная школа. Константин Циолковский, Николай Кибальчич, Николай Жуковский, Иван Мещерский, Сергей Неждановский, Юрий Кондратюк заложили теоретические основы ракетодинамики и предстоящей космонавтики. Требовалось, чтобы кто-то воплотил их выкладки в металле. Ждать пришлось до прихода советской власти.
В 1921 году в голодной тогда Москве была создана лаборатория, в которой инженер Николай Тихомиров «колдовал» над «реактивными торпедами» собственной конструкции. Шестью годами позднее ее перевели в Ленинград, где лаборатория Тихомирова занялась созданием реактивных снарядов, запускаемых на бездымном порохе.
Тогда сама атмосфера, казалось, дышала ожиданием могучих технологических прорывов. Эти настроения уловил и сохранил для потомства писатель Алексей Толстой, еще в 1923-м году силой своего воображения в знаменитой «Аэлите» отправивший на Марс инженера Мстислава Лося и красноармейца Алексея Гусева.
Добрались они до Марса именно на ракете.
«Обычно называют полетом – полет птицы, падающего листа, аэроплана. Но это не полет, а плавание в воздухе. Чистый полет – это падение, когда тело двигается под действием толкающей его силы. Пример – ракета. В безвоздушном пространстве, где нет сопротивления, где ничто не мешает полету, ракета будет двигаться со все увеличивающейся скоростью: очевидно, там я могу приблизиться к скорости света, если не помешают магнитные влияния. Мой аппарат построен именно по принципу ракеты», – вдохновенно рассуждает толстовский Лось.
«Группа инженеров, работающих даром»
Таким образом, к моменту появления ГИРДа в сентябре 1931-го почва оказалась обильно удобрена. Что важно – первоначально Группа изучения ракетного движения существовала исключительно на энтузиазме своих членов и была по сути любительской. «Группа инженеров, работающих даром», – так иронически они расшифровывали аббревиатуру, принесшую им благодарность потомков.
ГИРД существовал под крылом знаменитого Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству («Осоавиахима») и появился по инициативе уроженца Риги Фридриха Цандера, уже имевшего в своем «загашнике» многочисленные наработки по практическому ракетостроению. В 1931-м году Цандер, преподававший тогда в Московском авиационном институте, познакомился с 24-летним конструктором планеров Сергеем Королевым. Их встреча стала судьбоносной.
Основатель ГИРД Фридрих Цандер
Российский государственный архив научно-технической документации (РГАНТД)
На тот момент у Цандера уже было понимание двух вещей. Первое – за ракетами будущее, со временем они станут незаменимы – и в деле воплощения вековечной человеческой мечты о космосе, и как мощнейшее оружие. Второе – обычные двигатели внутреннего сгорания, работающие на бензине, не годятся, надо двигаться в сторону создания рабочей схемы с использованием жидкого кислорода.
Время энтузиастов-одиночек миновало, намечающийся обширный фронт работ можно было штурмовать лишь соединенными усилиями многих специалистов. Благо, людей, обладавших необходимым начальным набором знаний, в стране было уже вдосталь. Насаждаемый советской властью дух мессианского энтузиазма сделал свое дело – молодежь всерьез верила, что вот-вот человеческому гению покорятся все мыслимые и немыслимые тайны природы.
В стране, словно грибы после обильного дождя, множились все новые кружки, общества и секции, объединявшие подобных мечтателей. И когда ГИРД был создан, в него вошли свыше сорока человек. Некоторым из них впоследствии суждено было стать крупными учеными и конструкторами.
Они поделились на четыре бригады. Их возглавили сами Цандер, Королев, а также известные в будущем конструкторы-ракетчики Михаил Тихонравов и Юрий Победоносцев. На первых порах им приходилось тяжело – не было ни производственной базы, ни необходимых материалов, инструментов и измерительных приборов. С августа 1932-го стало значительно легче – заместитель наркома по военным и морским делам Михаил Тухачевский, оценив важность начинания, распорядился назначить «гирдовцам» финансирование из государственных средств.
Группе предоставили помещение для научно-производственной базы. А через некоторое время начались и успехи. Линейка экспериментальных ракет, создававшихся группой, так и называлась: ГИРД, менялись лишь порядковые имена. Прорывной стала ГИРД-9, взмывшая к небесам на подмосковном полигоне Нахабино 17 августа 1933 года. Двигатель, работавший на жидком кислороде и сгущённом бензине, поднял 19-килограммовую ракету на высоту в 400 метров.
К сожалению, Цандер этого успеха уже не увидел – он умер от тифа. Но «гирдовцы» под руководством Королева не сбавляли темп работ. 21 сентября 1933 года Реввоенсовет распорядился преобразовать ГИРД в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ).
25 ноября того же 1933 года состоялись испытания ГИРД-X. Пуск прошел неудачно: в силу повреждения крепления двигателя и трубки для подачи горючего, ракета успела достичь отметки лишь в 80 метров, а затем круто отклонилась от вертикали и рухнула на расстоянии около 150 метров от места старта. Тем не менее, именно доведенная до ума «десятка» стала прототипом для более совершенных ракет, созданных в последующие годы.
Ракета требует управления
Именно в РНИИ были сконструированы первые отечественные – пока ещё экспериментальные – баллистические ракеты и двигатели к ним. Правда, до первых действующих баллистических ракет было еще далеко, а вот вполне работоспособные реактивные снаряды в институте создали.
В 1938-м году состоялись испытания авиационных реактивных снарядов РС-82 и РС-132, годом позже – крылатой ракеты 212 с жидкостным двигателем ОРМ-65, сконструированным мало кому тогда известным Валентином Глушко. 28 февраля 1940-го совершил свой первый полет ракетный планер РП-318, созданный по проекту Королева.
В 1937-м Сергей Павлович так говорил молодежи, желающей посвятить себя созданию ракет: «Вот вы, все молодые люди, хотите обязательно строить ракеты или ракетные моторы и считаете, что все дело в них, а между тем сегодня уже это не так! Необходимы и системы управления. Как строить ракеты и моторы, мы уже знаем, а управление полетом, устойчивость движения стали «узким» местом».
И это действительно было так. Один из основоположников советской космонавтики Борис Раушенбах так позднее вспоминал о ситуации, сложившейся в отечественном ракетостроении к концу 1930-х годов: «Устойчивость полета тех ракет была неудовлетворительной, и всем стало очевидно, что без установки на них достаточно сложных устройств, например, типа самолетных автопилотов, получение сколько-нибудь серьезных результатов от запусков ракет было невозможным».
В общем, уже в те годы Королев понимал, что ракетный летательный аппарат должен состоять из ряда подсистем, одинаково важных для достижения конечного результата. Для того, чтобы сделать ракету управляемой, он привлек к исследованиям сотрудников МГУ, создал специальную группу в РНИИ, делал, по словам Раушенбаха все возможное для того, чтобы исключить какое-либо «кустарничание».
Впоследствии метод широкого привлечения ученых разных специальностей к работе руководимого им конструкторского бюро, с сохранением всей координации в своих руках, стал одной из основных черт работы Королева, обеспечивший СССР первенство в космической гонке.
Но это будет потом, через пару десятилетий. А пока, в 1941-м Сергей Королев и его люди оказали своей стране другую величайшую услугу. Их разработки привели к созданию легендарных «катюш» – боевых машин БМ-13 с реактивным снарядом М-13. Эти реактивные системы залпового огня начали поступать на вооружение Красной Армии уже в начале войны.
Свидетель первого боевого применения «катюш», состоявшегося 28 августа 1941-го, будущий генерал Георгий Надысев рассказывал: «Сначала над огневой позицией поднялось большое облако дыма, смешанного с землей, а затем с непривычным слуху шипением в сторону противника понеслись продолговатые темные стрелы мин с языком пламени на хвосте. В считанные секунды десятки разрывов покрыли значительную площадь, на которой еще минуту назад беспечно прохлаждались вражеские солдаты. Впоследствии пленные немцы с ужасом рассказывали о неизвестном страшном оружие».
А начиналось все с того, что за десять лет до этого группа энтузиастов объединилась под крышей ГИРД.