Инициаторы попытки свержения Токаева пока остались в тени
Дважды премьер-министр Казахстана, руководитель администрации президента, глава спецслужб и теперь верховный стрелочник казахстанской политики — приблизительно так выглядит карьерная траектория Карима Масимова, единственного представителя высшего руководства республики, который оказался под арестом по обвинению в государственной измене по итогам постигшей Казахстан чудовищной политической катастрофы.
Фото: AP
На взгляд внешнего наблюдателя, Масимов идеально подходит на роль «главного злодея». Премьер-министры всегда были в республике влиятельными, но проходными фигурами.
Стремясь на корню уничтожить саму возможность появления сильного конкурента, Нурсултан Назарбаев держал политиков на этом посту максимум три-четыре года, а потом перемещал их на менее значимые должности. Карим Масимов оказался единственным, кому удалось сломать эту привычку Елбасы («лидера нации» — титул Назарбаева): в ранге главы правительства он провел в общей сложности более восьми лет.
Экс-глава Комитета национальной безопасности Казахстана Карим Масимов. Кадр из видео
Прибавьте к этому роль незримого «третьего человека» в тандеме Назарбаев—Токаев в последние годы: именно в руках председателя Комитета национальной безопасности сходились нити контроля над силовой составляющей казахстанской политики. И у вас появится возможность нарисовать стройную и логичную картину: персона, «особо приближенная к императору», решила взбрыкнуть и стать первым лицом. Но есть один понятный лишь казахам нюанс, который взрывает саму возможность чего-то подобного.
В эпоху Хрущева в казахстанской политике был период, когда у республики были четыре подряд руководителя со славянскими фамилиями: Пантелеймон Пономаренко, Леонид Брежнев, Иван Яковлев и Николай Беляев. Однако массовые беспорядки, которые произошли в Алма-Ате после того, как Горбачев в декабре 1986 года решил назначить новым лидером Казахстана никак не связанного с республикой Геннадия Колбина, показали: признавать варяга в качестве своего начальника здесь больше не готовы. За три десятилетия независимости эта тенденция дошла до своего логического завершения. Если выражаться совсем просто, то президентом Казахстана может стать только казах. Вне зависимости от того, что написано в официальных биографиях Карима Масимова, с точки зрения «коллективной мудрости» казахстанского общества он не казах, а уйгур.
До января 2022 года это обстоятельство было конкурентным преимуществом Масимова. Как фигура, не имеющая шансов занять казахстанский престол, он обладал огромной свободой маневра. Но в этот судьбоносный для республики месяц конкурентное преимущество внезапно превратилось в ахиллесову пяту. Незаменимый человек стал идеальным кандидатом в козлы отпущения.
Разумеется, такая постановка вопроса никоим образом не снимает с Карима Масимова огромного груза вины за то, что произошло в Алма-Ате. Сдача самого крупного города страны на разграбление боевикам (не важно — зарубежным или доморощенным) — это провал спецслужб эпического масштаба. Однако лепить из Масимова главного кукловода неудавшегося путча против Токаева — это чересчур. Таких кукловодов следует искать среди других казахстанских теневых политических фигур, которые в силу ряда причин пока остаются неприкасаемыми.
Точно ли этот путч был на самом деле? На самых первых этапах масштабного народного протеста января 2022 года — вполне возможно, что нет. Когда лет пятнадцать тому назад я оказался в Мангистауской области — том самом регионе Казахстана, где «вспыхнула искра, из которой разгорелось пламя», — меня поразили два обстоятельства. Суровые бытовые условия, в которых были вынуждены существовать жители этой приносящей огромные нефтегазовые доходы территории: из крана в моем номере отеля текла ржавая вода. Резко изменившиеся манеры моего товарища по командировке, принадлежащего к казахстанской политической элите. Он словно сгорбился и потерял в объеме. На смену его обычным властным и уверенным повадкам во время вылазок в город пришла подчеркнутая осторожность.
Причина подобной метаморфозы стала понятной, когда я узнал, что регион является местом компактного проживания адайцев — казахстанской родоплеменной группы, чьи члены отличаются повышенной воинственностью и не испытывают особого пиетета по отношению к органам власти. Когда в казахстанской политике что-то начинает «рваться», местом разрыва часто оказывается именно Мангистау (или Мангышлак, как эту территорию называли в советское время). Так было, например, летом 1989 года. Конфликт на танцплощадке из-за девушки в городе Новый Узень (сейчас Жанаозен) привел к кровавым столкновениям между местными казахами и выходцами с Кавказа, в которых участвовали десятки тысяч человек. В 2011 году в Жанаозене произошли новые кровавые столкновения — на сей раз с силовиками на социально-экономической почве.
К началу 2022 года такая социально-экономическая почва стала «горячей» на всей территории Казахстана. Эпидемия ковида спровоцировала каскад событий, которые обрушили жизненный уровень очень многих жителей республики. Накопленная негативная энергия значительной части населения вполне могла выплеснуться наружу и взорваться без всякого заговора в верхах.
Но когда нарыв народного недовольства вскрылся, произошедшим в своих интересах точно решили воспользоваться влиятельные теневые политические игроки, желавшие утопить президента Токаева. В отличие от мгновенной российской политической операции «преемник» 31 декабря 1999 года ее казахстанский аналог был растянут во времени. В последние три года в Казахстане фактически существовала система «двух царей» — старшего (Назарбаева) и младшего (Токаева). Такой метод политического транзита обеспечил Нурсултану Абишевичу значительную долю морального комфорта. Но он же создал в казахстанской системе власти опасный зазор, в который могла вклиниться некая третья сила, желающая переиграть в свою пользу вопрос с преемником Назарбаева.
Могла вклиниться — и как показали трагические события января 2022 года — вклинилась. У нас пока нет ответов на ключевые вопросы — что, когда и где? Но если бы события в Казахстане развивались своим чередом — без вмешательства из Москвы, — то власть в республике с вероятностью в 90% рухнула бы. На сломанный казахстанский престол села бы новая неожиданная фигура, не желающая, в отличие от Токаева, играть в рамках цивилизованных правил и договоренностей. Кто именно мог бы стать такой фигурой? Я не готов стать политическим Шерлоком Холмсом. Но готов указать на то, что в прошлом самые серьезные угрозы власти президента Назарбаева очень часто исходили из кругов, крайне близких его семье.
В любимом городе казахстанской политической элиты Лондоне отпрысков самых богатых аристократических семейств, включая королевское, традиционно отправляли в суровые школы-интернаты, где им приходилось мириться со спартански обставленными спальнями, телесными наказаниями со стороны учителей и узаконенными формами дедовщины со стороны своих старших соучеников. В таком подходе есть масса отрицательных сторон и как минимум одна положительная. Будущие хозяева жизни еще в юном возрасте получали прививку против «выпадения из реальности». У новых казахстанских хозяев жизни такой прививки не было. И они начали регулярно «выпадать из реальности» — с тяжелыми последствиями для себя и для окружающих.
Возьмем, например, семью старшей дочери Назарбаева и его бывшей потенциальной преемницы Дариги. Сама Дарига Нурсултановна прославилась радикальными высказываниями. Вот одно из наиболее нашумевших: «Я считаю, что время от времени детей нужно водить на экскурсию в дома ребенка, в интернаты для детей-инвалидов, чтобы они видели, каков результат непродуманной и преждевременной половой жизни. И детей этих, уродов, показать — пусть смотрят. Это работает сильнее, чем десятки часов, потраченных на разговоры и лекции».
Бывший муж Дариги Рахат Алиев высказываниями не ограничился. Сначала он занимался рэкетом разнообразных бизнес-структур и эмоциональным шантажом своего тестя. В 2001 году он заперся вместе с семьей в бункере близ горы Кок-Тюбе и заставил своих детей донимать дедушку-президента жалобными телефонными звонками. Затем дело дошло до организации убийств и попытки устроить в Казахстане государственный переворот.
В 2015 году изгнанный и из семьи, и из страны Рахат Алиев был обнаружен повешенным в одиночной камере венской тюрьмы. Не менее тяжелой оказалась и судьба сына Дариги и Рахата Алиева Айсултана. Подсев на кокаин, он начал публиковать в социальных сетях шокирующие заявления о своей семье и в 2020 году скончался в Лондоне, не дожив даже до тридцати лет.
Впрочем, в семье Назарбаева есть и примеры прямо противоположного рода. Самый яркий из них — племянник первого президента, родной брат по-прежнему действующего первого заместителя председателя Комитета национальной безопасности Казахстана Самата Абиша Кайрат Сатыбалды. В прошлом Сатыбалды тоже служил в КНБ, занимая там должность начальника департамента кадров. Но потом увлекся бизнесом и политикой.
Кайрат Сатыбалды известен как правоверный мусульманин, организатор молодежи, сторонник резкого повышения роли религии в общественной жизни страны (никаких намеков — только констатация фактов, которые являются общеизвестными в среде казахстанской элиты). И это — только надводная часть айсберга. О том, кто и как действует в его подводной части, можно только гадать.
Вернемся теперь из сферы таких гаданий в сферу твердо установленных фактов. Вовремя подставив плечо законно избранному президенту Токаеву, стоящий за ОДКБ Кремль предотвратил дальнейшее расползание геополитической катастрофы. Те представители российской интеллигенции, которые столь красноречиво высказались против «интервенции и вмешательства в дела соседней страны», на мой взгляд, в упор не видят следующего: Казахстан — это жизненно важная часть российского пояса безопасности. Если бы соседняя страна превратилась в центральноазиатское Сомали — государство с разрушенной системой управления, — это неминуемо самым серьезным образом сказалось бы и на России. Этот сценарий падения в пропасть был быстро и эффективно обнулен. В выигрыше — и Россия, и сам Казахстан.
Хочу сразу ответить и тем, кто сейчас активно использует тему кризиса в Казахстане как повод порассуждать о том, что это значит для потенциального транзита власти в Москве и Минске. Какие-то выводы наверняка возможны и даже желательны — но только до определенной грани. Уж слишком радикально в плане своего внутреннего устройства казахстанское общество отличается и от российского, и от белорусского. Кроме того, не стоит ли пока по-прежнему сосредоточиться на кризисе в собственно Казахстане? Самая острая фаза этого кризиса, наверное, позади, но он по-прежнему далек от завершения.
Последствия беспорядков в Алма-Ате
Фото: AP
Казахстан до января 2022 года и Казахстан после января 2022 года — это две совершенно разные страны. Имидж в целом успешного и стабильного государства лежит в руинах. Радикально изменилось и самоощущение самих казахстанцев, и отношение к стране со стороны окружающего мира.
Да, непосредственная причина кризиса — «двоевластие без двоевластия» — устранена. Президент Токаев или уже взял, или постепенно берет (подозреваю, что второе) в свои руки все рычаги управления страной. Но одновременно резко вырос и масштаб стоящих перед Казахстаном проблем. Разрешить эти проблемы с помощью сакральной жертвы в виде «государственного изменника» Карима Масимова точно не получится.